Штормовая волна - Страница 20

— И он пошел на это?

— А почему человек вроде него должен отказаться? С тех пор его долги возросли в размерах и количествах, при его-то манере тратить деньги.

— А ты предусмотрителен, Кэрри, — сказал Джордж. — Наверняка обдумывал это годами.

Николас Уорлегган долго размышлял над этим замечанием.

— Пирс недостаточно значим, вернее, его дела недостаточно значимы для банка Паско. Паско выстоял во время кризиса в девяносто шестом, а мы все чувствовали, откуда дул ветер. Несколько лет назад он был уязвим, но сейчас у него наверняка большие резервы.

— В банковском деле ни у кого нет больших резервов, отец, — ответил Джордж, — даже у нас, если уж выложить карты. Но все зависит от того, какие сюрпризы припас Кэрри на этот случай.

— Паско, Тресайз, Эннери и Спрай, — презрительно пробормотал Кэрри и одернул старый сюртук на плечах, словно тот ему досаждал. — Вот и все его резервы. У Сент-Обина Тресайза есть репутация, возможно деньги, вложенные в землю, несколько верфей в Хейле, но веса он не имеет. Фрэнк Эннери — нотариус с некоторыми связями. Спрай — квакер, и, как все квакеры, довольно мягкий человек. Но мягкие люди не переносят ледяных ветров.

Снаружи послышался громкий цокот копыт и окрики конюхов: вереница лошадей возвращалась в конюшню постоялого двора «Бойцовый петух» после ежедневного выезда.

— Сколько задолжал нам Сент-Джон Питер?

— Около двенадцати тысяч фунтов.

— Куда этот глупец спускает деньги? — поинтересовался Джордж.

— В основном на охоту. Он распорядитель охоты, а поддерживать такой образ жизни — недешево. К тому же у него в Сент-Остелле есть какая-то женщина с весьма изысканным вкусом.

Повисло молчание.

— Замечу, кстати, что Росс Полдарк держит значительную сумму у Паско, около четырех тысяч фунтов было в том месяце, — сказал Кэрри. — Подбив одну птичку, мы можем зацепить и другую.

— Я поражен твоей осведомленностью, братец, — заметил Николас.

Уголки губ Кэрри слегка дрогнули, словно он подумал было улыбнуться.

— У Паско работает клерк по имени Кингсли. Там он мало получает, а теперь может немного побаловать себя тем, что раньше было ему недоступно.

— А еще мне интересно, — продолжил Николас, — куда все это приведет, какова цена этой долгой вражды. Мы сейчас слишком выросли, у нас слишком крупные интересы для того, чтобы тратить время и деньги на сведение старых счетов. Ты прав, Джордж, в своем стремлении вернуться в парламент. Это — движение вперед, строительство будущего. У члена парламента много возможностей преследовать свои интересы. Но банк Паско? Росс Полдарк? Стоит ли овчинка выделки?

Кэрри открыл рот, но Джордж заговорил первым.

— Я знаю, что ты — самый великодушный из нас, отец, и это замечательно. Я тоже временами могу быть великодушным, но в основном по отношению к друзьям. Поэтому я слегка удивлен, учитывая твои собственные слова после выборов, когда лорд Фалмут так галантно обошелся с тобой и пропихнул капитана Полдарка в парламент на место твоего собственного сына.

Николас кивнул и взял трость.

— Да, это так. Но слова были сказаны под влиянием момента. Возможно, тяжелая болезнь, свалившая меня этой зимой, пробудила во мне новые взгляды, новое отношение, — он с трудом встал. — Не имеет значения. Это всего лишь слова. Пойду разыщу твою мать, если она закончила заниматься покупками.

II

Миссис Николас Уорлегган отправилась за покупками вместе с миссис Джордж Уорлегган и еще не вернулась.

Отношения Элизабет со свекровью были натянутыми и не самыми простыми, поскольку Мэри Уорлегган не была воспитана подобающе ее нынешнему положению, она осталась простой сельской женщиной, какой была сорок лет назад во время замужества. Тогда единственная дочь мельника с неплохим доходом вышла за человека ниже по положению, сына кузнеца, мало того, сына Люка Уорлеггана, каким бы сильным он ни был и какие бы честолюбивые планы ни вынашивал.

Но Николас, которого никогда в жизни не называли Ником, да он и не позволил бы себя так назвать, вскоре одолжил денег под залог земли и мельницы, а когда скончался его тесть, продал всё до последнего камушка и дощечки и переехал с женой и малолетним сыном из Айдлесса, открыв новую кузницу неподалеку от шахты Карнон-Стрим. Он покупал чугун в Пентайрче и Доулесе, что рядом с Кардифом, а кованое железо и прутки в Бристоле. Из этого сырья он изготавливал инструменты для шахт и домовладений: отвертки и гвозди, точильные круги, каминные решетки, чугунные котлы, чайники и сковородки.

Потом появились новые предприятия: производство колес для дробилок, сплавов из местного олова и меди, а иногда — и создание паровых механизмов для шахт. Он научился подбирать хороших помощников и платил им приличное жалование, чтобы не пытались найти другую работу, но много от них требовал. Интересы Николаса охватывали всё графство, и в конце концов, выдавая шахтам кредиты, он основал банк. Открытая в Труро контора вскоре стала центром его деятельности, а Кэрри, занимавшийся литейным делом, стал отвечать за финансовые операции и нашел в этом свое призвание.

Так было заложено их состояние, и сын Николаса, унаследовав отцовское упорство и развив чутье на выгодные предприятия, приумножил состояние, так что через некоторое время Мэри Лэшброк, дочь мельника, оказалась хозяйкой огромного особняка в семи милях от Труро, с колоннами, тридцатью спальнями и пятьюстами акрами пастбищ и леса.

Но всё же больше всего ее смущало то, что сын женился на обедневшей красавице-вдове, чья семья имела почти самую древнюю родословную в Корнуолле. Два года назад за обедом в Тренвите, куда Николаса и Мэри Уорлегганов по счастью не пригласили, зато там присутствовали представители высшей знати, произошла неловкость, когда великий сэр Фрэнсис Бассет между делом заметил, что его предки прибыли вместе с Вильгельмом Завоевателем, и тут Джонатан Чайновет, незаметный и бормочущий себе под нос Джонатан, ответил: «Любезный сэр, вряд ли это повод для поздравлений. Моя семья на два века старше нормандского завоевания. Мы, корнуольцы, считаем нормандцев узурпаторами».