Штормовая волна - Страница 7

Оззи уставился на нее, словно перед ним была Ровелла. Какая наглость, какая дерзость, какое бесстыдство! Девчонка ведет себя просто возмутительно, она повредилась умом, как старшая сестра, если пишет подобное. Морально падшая и духовно потерянная. И физически отвратительная. Просто червяк, сладострастно ползущий из-под камня, змея, которую следует раздавить. Да как она посмела написать!

— Ты нездоров? — спросила Морвенна. — Наверное, подхватил лихорадку.

— Вздор! — Оззи сделал над собой усилие и повернулся к зеркалу, чтобы поправить сюртук. Его руки дрожали от злости. — Скажи Гарри, чтобы подавал обед немедленно.

II

В Большом доме в Труро только что завершился обед, и Элизабет, изящная как тростинка, поднялась из-за стола, чтобы оставить джентльменов за портвейном.

Во время обеда, тщательно приготовленного и сервированного так, чтобы произвести наилучшее впечатление, все трое были безукоризненно вежливы. Вообще-то Элизабет, с её глубоким пониманием правил этикета, намекала мужу, что если не предполагается большого званого вечера с обедом, подобные блюда и убранство стола будут нарочитыми и чрезмерно изысканными. Но Джордж предпочёл проигнорировать её мнение. Обед должен произвести впечатление на его нового друга (а это их первый совместный обед) — богатством убранства, вкусом, эпикурейскими предпочтениями хозяина. Возможно, человек, за чьей спиной поколения знати, легко мог бы позволить себе небрежность и неопрятность. Так питались многие из занимающих более высокое положение в обществе, нежели Джордж — Хью Бодруган, Джон Тревонанс, Хорас Тренеглос, и Джордж презирал их за это. Он предпочитал обедать иначе, вести себя по-другому, следовать иным правилам, и если принимал важного гостя — считал нужным продемонстрировать ему, что можно купить за деньги.

В любом случае гость знал Джорджа, ему известно его происхождение, и показная пышность обеда не предназначалась для того, чтобы ввести кого-то в заблуждение. Притворяться в городе и графстве, где ведёшь дела, невозможно. Кроме того, это знакомство могло привести к чему-то важному, так что необходимо с самого начала произвести как можно лучшее впечатление.

И Элизабет уступила.

Несколько дней назад их гость отпраздновал сороковой день рождения. Высокий мужчина с седеющими, зачёсанными за уши волосами, пухлым лицом, искушённым и жадным взглядом маленьких глаз — Кристофер Хокинс из Тревидьена, адвокат, когда-то главный шериф Корнуолла, член парламента, торгующий мандатами, член Королевского общества, баронет и холостяк.

После того как Элизабет оставила мужчин и лакей налил первые бокалы старого портвейна, наступило короткое молчание — они оценивающе потягивали вино.

— Я рад, что вы нашли возможность посетить наш дом, — сказал Джордж. — Мы будем счастливы, если вы останетесь на ночь.

— Я вам очень признателен, — ответил Хокинс, но я всего в двух часах от дома, и у меня есть некоторые дела, требующие моего присутствия утром. Превосходный портвейн, мистер Уорлегган.

— Благодарю. — Джордж не стал говорить о том, сколько этот портвейн стоил. — Но я надеюсь, в следующий раз вам удастся устроить дела так, чтобы провести с нами пару ночей в Кардью, где живёт мой отец, или в Тренвите, на северном побережье.

— В старом доме Полдарков...

— Да. А до этого — Тренвитов.

Хокинс сделал еще один глоток.

— Задолго до этого. Вроде бы последняя из Тренвитов вышла замуж за Полдарка около ста лет назад?

— Кажется, так, — быстро ответил Джордж.

— Разумеется, это вполне в порядке вещей. Боскауэн женился на Джоан де Треготнан и поселился там. А Киллигрю женился на Арвенак. Но всё же один Полдарк там остался, правда?

— Джеффри Чарльз. Да. Он в Харроу.

— Сын Фрэнсиса, ну да. Не говоря уже о Россе Полдарке, он ведь живет в нескольких милях к востоку от вас. И у него тоже есть сын.

Джордж внимательно посмотрел на гостя, пытаясь понять, упомянул ли тот Полдарка по злому умыслу или просто из-за незнания обстоятельств. Но лицо сэра Кристофера было непроницаемым.

— Джеффри Чарльз, конечно же, унаследует Тренвит, когда придет время, — сказал Джордж. — Хотя денег на содержание дома у него почти не будет. Когда мой отец... если что-то случится с моим отцом, мы с Элизабет переедем в Кардью, этот дом гораздо больше и чем-то похож на ваш — расположен в прекрасном парке, а окна выходят на южное побережье.

— Не знал, что вам знаком мой дом.

— Мне о нем рассказывали.

— Теперь сможете и побывать, — вежливо заявил Хокинс.

— Благодарю. — Джордж решил, что Полдарка наверняка ввернули в разговор по определенной причине, и нужно принять это во внимание. — Разумеется, кое в чем я безмерно вам завидую, сэр Кристофер.

Хокинс поднял брови.

— Вот как? Вы меня удивляете. Мне казалось у вас есть всё, чего только можно пожелать.

— Возможно, человек перестает мыслить разумно, когда теряет то, чем когда-то обладал.

— Что? А-а-а...

Джордж многозначительно кивнул.

— Как вы знаете, больше года я был членом парламента.

Снова вошел лакей, но Джордж отмахнулся от него и сам налил второй бокал портвейна. Мужчины некоторое время сидели молча за усеянным крошками столом, серебро и бокалы сверкали в приглушенном свете из окна. Они были ровесниками, но такими разными — и внешне, и в манере одеваться и говорить, и фигурой — так что с трудом можно было поверить, что они одного возраста. Хокинс был пухлым, проницательным, утонченным, циничным и уже начал седеть, он выглядел джентльменом до мозга костей, но человеком, разбирающимся в порочной человеческой натуре. Казалось, ничто в людях не может его удивить.